Барышниковы

Барышниковы.

Жизнь старой дореволюционной России была основана на вековых традициях христианства. Церковь освещала весь жизненный путь человека от его рождения до смерти. Православие давало человеку четкую систему жизненных ценностей, оно объясняло мир, учило, воспитывало, придавало смысл всему сущему. Оплотом православия, его духов ной крепостью были приходские церкви. Приходская церковь - это не только духовный и организационный центр общины верующих, это и еще материальное воплощение главной идеи христианства - идеи Спасения души. 

В Дорогобужском уезде, а в него составной частью входила примерно половина нынешнего Сафоновского района, больше всего церквей было построено одними из самых богатых людей Смоленщины - Барышниковыми. К сожалению, мы не так много знаем об этих выдающихся людях нашего края. Данная публикация позволяет поближе познакомиться с некоторыми представителями этого славного рода. Своими добрыми делами они заслужили право на долгую и благодарную память последующих поколений. 

Основателем рода дорогобужской ветви Барышниковых был вяземский купец Иван Сидорович Барышников (1725 1784 г.г.), разбогатевший на государственных подрядах, винных откупах и торговле хлебом. Имея огромное состояние и желая приобрести имения с крепостными, он должен был купить их на имя своего покровителя графа Ивана Григорьевича Орлова, так как лицам не дворянского звания не разрешалась покупка крепостных. Таким образом, И. С. Барышников купил в Дорогобужском уезде села Алексино, Николо-Погорелое, Неелово. Кроме этого, он покупал имения в Саратовской, Нижегородской и Пензенской губерниях. Его сын Иван дослужился до звания майора артиллерии, что давало ему право на потомственное дворянство. 

Иван Иванович Барышников (1749 - 1834 г.г.) был неординарный человек. Рачительный и предприимчивый хозяин, он прекрасно вел свои дела. В Николо-Погорелом и Алексине он имел конные заводы, в Алексине же находилась бумажная фабрика. Кроме этого, он владел Слащев ским стекольным заводом и Березковской суконной фабрикой. Круг интересов Ивана Ивановича не замыкался только на хозяйственной деятельности, он был большим ценителем искусства, особенно архитектуры. Для проектирования строительства своих усадеб он приглашал известнейших архитекторов своего времени - М. Ф. Казакова, Д. Жилярди. Являясь сам просвещенным человеком, И. И. Барышников выделял огромные суммы на развитие образования. В 1786 г. в Смоленске было торжественно открыто Главное народное училище. Присутствующие на открытии именитые гости провели добровольную подписку по сбору средств в пользу училища, по которой было собрано 7941 рубль, из них 62000 рублей пожертвовал И. И. Барышников. Он же в 1804 году при открытии Смоленской гимназии выделил на ее нужды 10000 рублей. Избранный в 1820 г. почетным смотрителем Дорогобужского уездного училища Иван Иванович подарил училищу каменный двухэтажный дом, стоимостью более 16 тыс. рублей и пожертвовал дополнительно на развитие училища значительные суммы. 

Много средств потратил Иван Иванович и на строительство храмов в своих имениях. Им построены следую щие церкви: в Алексине - каменная во имя св. Архистратига Михаила (1794 г.), в Озерище - каменная двухэтажная, в верхней церкви - престол в честь Успения Богоматери, в нижней - престол во имя св. Сергия Радонежского (1814 г.), в Неелове - деревянная на каменном фундаменте в честь Тихвинской иконы Божией Матери (1796 г.), в Николо-Погорелом - каменная в честь первого и второго Обретения главы Иоанна Предтечи (1802 г.) Храм в Николо-Погорелом Иван Иванович построил как усыпальницу для своего отца И. С. Барышникова. Проектировал это сооружение выдающийся архитектор М. Ф. Казаков, барельефы были выполнены не менее выдающимся русским скульптором ф. Шубиным. Усыпальница в Николо-Погорелом, к сожалению, уничтоженная в 1941 г., являлась одним из лучших произведений русского классицизма. 

У Ивана Ивановича было два сына - Иван и Андрей. Дело отца по возведению церквей продолжил его младший сын Андрей. Им были построены церкви в Алексине - каменная во имя св. мученика Андрея Стратилата (1847 г.), в Кузине - каменная в честь Сретения Господня (1863 г.), в Буде - во имя св. великомученицы Варвары (1854 г.). Кроме этого в 5 верстах Николо-Погорелого в селе Федоровщине внуком И. И. Барышникова Алексеем Ивановичем была построена каменная церковь во имя преп. Авксентия. 

Во всех церквях, устроенных Барышниковыми, к концу 19 века насчитывалось более 11 тысяч прихожан. Из этих храмов до наших дней сохранились только две алексинские церкви. 

Ниже приводится отрывок из ранее нигде не публиковавшихся воспоминаний Андрея Ивановича Барышникова. В своих записках он пишет об истории своего рода, об отце, о своих детских впечатлениях. Этот бесхитростный рассказ позволяет почувствовать своеобразие личности Ивана Ивановича Барышникова, аромат давно ушедшей эпохи. Прочитав эти строки, наверное, многие будут лучше понимать то, чем жили, о чем думали, какие чувства испытывали люди, стремившиеся к процветанию нашего края. Вспомнить о них сегодня - наш нравственный и патриотический долг. 

Рукопись воспоминаний А. И. Барышникова хранится в Государственном архиве Смоленской области (фонд 114, опись 5, дело 4 б оц). Текст публикуется в соответствии с современными правилами орфографии и пунктуации. Порядок листов при сшивании рукописи в тетрадь был нарушен, поэтому нумерация листов публикуемого отрывка по архивному делу следующая - л.12, Л12 об., Л.11, л.11 об, л.13, л.13 об, л.14. 

Ю. Шорин 

Воспоминания А. И. Барышникова. (отрывок) 

Отец мой не занимался никакими делами отца своего. Человек большого здравого смысла, но более застенчивый, нежели предприиимчивый: прекратил тотчас же, после смерти отца своего откупные дела его. (и), вышедшим в отставку с чином артиллерии майора, перебрался жить в Дорогобужское имение, где в то время принадлежали ему Неелово, Погорелое и Алексино, ибо имения куплены еще дедом, так же как и Саратовские и Сандерки Пензенской губернии. Всего оставил дед отцу моему около 9000 душ и 800000 деньгами, так по крайней мере слышал я чуть ли не от И. М. По...ва. В Погорелом был уже начат и дом дедом моим по плану, составленному в Петербурге, и весь главный корпус его был уже готов, когда умер дед мой. Отец мой был хотя 35 лет тогда, но холост еще и, как он сам рассказывал, несколько болезненный. Образование он получил весьма хорошее, знал отлично по-немецки, говорил недурно по-французски, знал математику. Страстей и пристрастий у него не было, а также и обыденная жизнь хорошо покушать и поспать - не была то, что он любил. По моему, хотя он и езжал на зиму в Москву, деревенская жизнь могла быть ему приятною только при деле и большом деле. Он нашел (его) в управлении имением и хозяйством, а главное, в его любимом занятии - постройках, на которые употребил он не одну сотню тысяч рублей. При сем надобно сказать, что он строил не только хорошо и со вкусом, но и с основательным знанием дела во всех его подробностях, чему свидетельствуют красота церквей, построенных им, и простор и удобство выстроенных им домов. 

Прежде всего начались постройки в Погорелом и еще при деде моем, а именно как я уже сказал, главный корпус дома и винокуренный завод, с которого вино поступало, вероятно, на тогдашний откуп (...).Завод этот при отце моем и потом при управлении братом был всегда закрыт и обращен в амбары, ибо как тот, так и другой были заявленные враги питий, как их теперь называют. Во всех имениях отца моего и смоленских, и других губерний у него было впоследствии 19 тысяч душ, не было нигде кабака. Брат же до того не любил пьяных, что приставлял всегда к выставкам вина (выездная продажа спиртных напитков - Ю.Ш.), законом допущенным при откупе на всех храмовых праздниках, особенных караульных не допущавших никого из имения к выставке, которая, таким образом, и сама перестала посещать именье наше. После (смерти) деда прожил отец мой пять лет холостым и продолжал то в Погорелом, то в Алексине устройство усадьбы и постройки. Кроме хозяйственных построек, господского огромного дома в Погорелом, фабрике в Алексине, заложены были в это время постройки двух каменных церквей - в Погорелом над гробом деда моего и в Алексине на месте деревянной Ведрошской - каменная во имя Архангела Михаила. 

Так делал, впрочем, не один отец мой тогда, так делалось в то время по всей России. Везде устраивались усадьбы, переделывались из прежде скромного быта на новый, более роскошный лад с французскими садами, оранжереями и другими затеями. Я помню одну такую старинную господскую усадьбу прежнего барина. Вернее, это были два салтыковские дома села Алексина, маленькие, деревянные, стоявшие еще в мое детство. Дома эти напоминают мне дом старосветских помещиков Гоголя с их навесом. Вместо сада был около их палисадник с множеством разных кустов и дерев. (вариант:...с их навесом и палисадником вместо сада, с множеством разных кустов и дерев). Впрочем теперь уже эти (некогда роскошные усадьбы) большей частью развалины и, вероятно,скоро очень придется помещикам возвратиться опять к самому скромному размеру господских усадеб старинного доекатерининского времени. 

Я не должен, однако, забыть сказать, что кроме тогдашней эпидемии моды устройства усадеб, кроме любви отца моего к постройкам, им руководили в этом еще два более нравственных чувства долга. Так выстроил он придел в приходской церкви его деда, где хоронили семью его. Из того же чувства признательности выстроил он церковь над прахом отца своего и везде, где были в имении его деревянные ветхие церкви, он заменил их по чувству долга новыми каменными. Точно так и дом каменный в Погорелом (достроен им) из дела сыновней преданности не оставлять недоконченным начатое отцом. Так же, как и дом в Алексине построен им потому, что имея двух сыновей и оставив одному одному из них большой Погореловский дом, отец мой считал долгом своим оставить и другому сыну большой дом в Алексине. Теперь, конечно, вышло иначе, и было бы лучше, ежели отец мой не оставлял ни тому, ни другому из сыновей своих больших домов, но отец мой не был обязан и не мог предвидеть будущее. 

По самому рассудительному и несколько застенчивому характеру отца моего в нем не было ничего тщеславного и, ежели впоследствии в жизни нашей показалось более роскоши и барских затей, как-то: оркестр, домашний театр, то это было, кажется, начато в доме отца моего со времени его женитьбы. Впрочем, и это было тогда эпидемией, и даже я помню еще, как у нас по соседству было несколько оркестров. 

Доживши до 40 лет холостым, отец мой не думал уже жениться и рассказывал мне, что его намереньем было передать все имение в казну, с тем чтобы в Погорелом был открыт город, ибо это было самое время открытия разных городов по учреждению губерний, место же Погорелого считал он для города весьма удачным.По определению Свыше, так выражусь я, хотя это и не современно, Погорелое не сделалось городом, ибо отец мой сорока лет женился! Женился он в Москве на девице Яковлевой Елисавете Ивановне, сестре того известного заводчика Алексея Ивановича Яковлева, которому Император Александр за пожертвования в 12-м году на разоренную Москву дал в чине корнета Владимира 3-й степени, и тете того И. А. Яковлева, которому Император Николай 40 лет после это го за другие огромные пожертвования дал камергерство также в весьма невысоком чине. Говорят, что в Москве часто женят, но это делали обычно всякие матушки или тетушки небогатых девиц, чтобы пристроить невесту к месту. Отец мой так же женился почти, хотя совсем другим образом и для него гораздо более приятным. Невеста его была хорошенькая, молодая 16-ти лет, ему очень нравилась, и хотя он долго уж бывал в (ее) доме, но отзастенчивости своей не решался никак сказать ей это и попросить руки. Между тем, и невеста полюбила его, ибо хоть 40 лет, но он был замечательно хорош, как это видно по портрету того времени. 

Вот однажды, как рассказывал мой отец, сидит он опять вечером у Яковлевых и думает уже, кончивши партию виста, ехать домой, но в это время подходит к нему мать моя. Когда он встал, (она) взяла его за руку и подвела к зеркалу. Как они стали перед зеркалом, она сказала отцу моему: Как Вы думаете о себе Иван Иванович, хороши ли Вы собою? - Помилуйте, как мне это думать,- отвечает отец мой,- мне уже сорок лет, можно ли быть в эти годы хорошим! - Ну так я Вам вот что скажу, Иван Иванович, на мои глаза, Вы очень хороши. После этого нечего было, конечно, долго еще отцу моему думать о том, может ли он в 40 лет понравиться. Он женился и жалел очень и долго, когда мать моя после родов тринадцатым ребенком от разлившегося молока в течение каких-то полгода скончалась.